Введение
Поначалу я попытаюсь ответить на один вопрос, который мне много раз задавали и который я не раз задавал самому себе: почему гомеопатия встречает столь недружелюбное и неприязненное отношение со стороны большинства врачей? Я убежден, что тому есть глубокие причины, которые не следует недооценивать. Трудность, которая с самого начала препятствует пониманию гомеопатии находится в области того факта, что ее подход к явлениям полностью и фундаментально различен с тем, что называется подходом к науке. Я подчеркиваю, что сказал: «с подходом к науке,» а не с научным подходом, а именно с тем общим методом, который стал общепринятым в последние сто лет. Гомеопатический подход более отличается финализмом и феноменализмом, чем каузальностью. Гомеопатия не стремится оценить ситуацию — болезнь, например — с точки зрения, «что в данном случае является причиной состояния,» т.е. того, что является стандартом для процедур современной медицины. Она не спрашивает, какая инфекция, метаболическое нарушение, изменение структуры и т.д. лежат в основе болезни и, следовательно, должны быть устранены. Вместо этого она обращается к тому, что мы называем феноменом конституциональной тотальности, и рассматривает целостность феномена с описательной, а не причинно-следственной точки зрения.
Теперь может показаться, что сказанное мной содержит одновременно и определение и осуждение, способное заклеймить гомеопатию как ненаучную дисциплину: разве не является обязательным поиск и устранение причины чего-то плохого? В самом деле, ненаучность гомеопатии выводится именно из того факта, что она уклоняется от следования этим путем, а все ее противники считают такой подход странным и неприемлемым.
Здесь мне следует привести свидетельство одного современного ученого — Роберта Оппенгеймера, Принстонский институт передовых исследований. Это цитата из его речи перед собранием психологов в марте 1956.

«Я бы хотел указать на нечто, в чем физике следует отдать должное здравому смыслу, который, как кажется, в определенной области был ей утрачен. Ибо мне представляется, что наихудшее из всех возможных недоразумений заключается в мысли о том, что психология должна создаваться по модели некой физической науки, что однако уже более не отвечает реальности и стало весьма устаревшим убеждением.
Мы унаследовали в начале нынешнего столетия представление о физическом мире как о мире, причинно обусловленном, в котором каждое событие при определенной доле изобретательности с нашей стороны может быть объяснено; мире, описываемом цифрами, где все, что представляет интерес, может быть измерено и вычислено, детерминистском мире, где нет места для индивидуальности, мире, в который непосредственно погружен объект изучения, и при этом свойства данного объекта ни в коей мере не зависят от того, каким именно способом осуществляется это изучение…
Это в высшей степени косное представление о мире в большой мере страдало отсутствием здравого смысла…
Существует пять вещей, которые мы вновь должны вернуть физике… вещей, полностью объективных в том смысле, что мы понимаем друг друга без какой бы то ни было двусмысленности, и приведших к совершенно феноменальным техническим достижениям. Одна из них заключается в том,… что физический мир не полностью детерминирован. Относительно этого мира возможно строить определенные прогнозы, но они основаны на статистике; между тем любое событие по своей природе несет в себе элемент сюрприза, чуда, чего-то, что не возможно вывести заранее. Физика предсказуема, но в определенных пределах. Ее мир упорядочен, но не абсолютно причинно обусловлен.
… Классическая наука была совершенно иной. Все происходящее могло быть разбито на более мелкие элементы и таким образом проанализировано… Каждое наблюдение по формуле „зная это, мы предскажем то“ считалось глобальной и неоспоримой истиной.
В конце концов каждое отдельно взятое атомное событие индивидуально. В своих существенных моментах оно неповторимо.» («Analogy In Sciences,» Robert Oppenheimer, Institute for Advanced Study. The American Psychologist. March 1956)

В переводе на доступный язык все это означает, что в современной физике мы пришли к осознанию того, что явления не всегда могут быть объяснены с помощью причинно-следственной связи, предполагающей, что определенная причина ведет к предсказуемому результату, но что они — явления — должны быть совершенно по-другому осмыслены: как в определенной степени индивидуальные части великого целого, некоей всеобщей и объединяющей их модели. Примером этого является так называемое энергетическое поле. В рамках модели поля разнообразные результаты зависят друг от друга не причинно; следовательно, они в своей упорядоченности могут быть предсказаны только статистически; поле определяется не как то, что «является тем-то и тем-то,» а только косвенно, то есть описательно — с помощью моделей и форм проявления, демонстрирующих его воздействие. Оно есть основа всех наших современных технических достижений. Мы не можем сказать, что такое поле, — мы этого не знаем. Мы только можем описать, как оно себя ведет, и мы осуществляем это, описывая некоторое количество явлений и фактов, которые складываются в целостную модель, единую картину. И именно так действует гомеопат, анализируя заболевание, с которым он имеет дело.
Гомеопат организует, изучает, составляет картину. Говоря и мысля в терминах лекарственных картин, мы изучаем внешнее выражение энергетического поля болезни, которая сама по себе неизвестна, но она проявляет себя и может быть обнаружена по тому, каким путем она организовывает симптомы, или, иными словами, по выражению нарушений функционирования. Затем мы сравниваем этот полевой эффект, этот большой тотальный образ с подобным же эффектом, который мы наблюдаем при подвержении организма воздействию энергетического поля лекарства. Благодаря такому подвержению мы устанавливаем точное лекарственное действие и лекарственную энергию в форме образа лекарства. Терапевтическое мышление в понятиях такого феноменологически описываемого поля, таким образом, обращается не к причине и цепи ее последствий, а к большому конституциональному целому, выраженному в феномене поля, имеющему своим результатом то, что мы называем конституциональным назначением лекарства. С практической стороны, это означает, что гомеопатия никогда не имеет дела с явными и очевидными проявлениями болезни — с какой-нибудь инфекцией, к примеру, — но с расстройством, которое позволяет инфекции проявиться и которое включает в себя ее как частный элемент. Гомеопатия также не имеет дела с самими последствиями биохимических изменений, но с той энергией, с тем определяющим элементом, из-за которого эти изменения происходят.
Пожалуй, теперь вы сможете ясно увидеть, что такая разница в подходе к явлениям имеет два весьма практических аспекта: во-первых, как мы этот подход применяем, и, во-вторых, что мы получаем в результате его применения. Метод конституциональной тотальности отличается от того, что принято в обычной медицине по тому, как он служит выбору лекарства, и по тому, что предполагается в качестве эффекта от применения лекарства. Используя аналогию, можно сказать, что упомянутое различие напоминает таковое между двумя способами предотвращения оспы: окуривание и сушка одежды с дезинфицирующими веществами, как в стародавние времена, и современная иммунизация посредством применения вакцин. Говоря это, я нисколько не оправдываю вакцинацию и не осуждаю ее. Я только использую аналогию с целью обозначить подход, основанный на мобилизации защитных сил организма, иммунных его сил, а не на попытках остановить и предотвратить «инвазию» в прямом смысле. Данная иммунизация защитных способностей может быть рассмотрена как общий феномен, значительно превосходящий то, что нам теперь известно из узкой области иммунологии, которая основывается, как-никак, на очень ограниченном приложении основного гомеопатического, или изопатического, принципа.
Сказанное нисколько не означает, тем не менее, что, если для выбора лекарства симптомы в гомеопатии используются таким описательным образом, то следовательно, гомеопатия «лечит симптомы.» Это настолько же неверно, насколько неверным будет сказать, к примеру, что счетчик Гейгера — регистрирует шумы. Счетчик Гейгера не более, чем использует шумовые явления — пощелкивание — для указания на присутствие радиации, которая сама по себе никак неощутима. Подобным же образом, симптомы в гомеопатии используются для выявления присутствия не воспринимаемого иным образом энергетического нарушения, вполне сравнимого с радиацией из предыдущего примера.
Теперь зададимся вопросом: какие симптомы использует гомеопатия? Она использует симптомы, которые показательны для расстроенного энергетического поля, а именно, индивидуальной психологической реакции или выражения реакции. Иными словами, гомеопатия выбирает те симптомы, которые делают уникальным данное болезненное состояние и в то же время выглядят наиболее выразительными в плане обобщающей цельности обследуемого человека. Эти симптомы мы называем общими, т.е. теми, которые поражают всю индивидуальность, а не только отдельные ее части. Далее следуют психические симптомы, выражающиеся в реакциях личности, и странные, необычные и редкие симптомы, выражающие типы реагирования, свойственные только данной индивидуальности, а также странные, необычные и редкие симптомы, которые логически не укладываются в данную клиническую картину и неожиданны для нее. Для примера можно назвать состояние острой лихорадки, при которой выражен голод и отсутствует жажда, — это особенный симптом, поскольку для лихорадки обычно характерна жажда и, наоборот, отсутствие голода, и он указывает на определенную индивидуальную организацию энергетического поля.
Эти несколько слов подводят нас к той оболочке, за которой находится реальность гомеопатии. Это и есть гомеопатия. Эта дисциплина не есть прописывание малых доз. Вопрос о дозах здесь достаточно второстепенен и имеет чисто прагматический смысл. К истокам гомеопатии он не имеет принципиального отношения, не говоря уже о том, что гомеопатия прописывает не малые дозы, а потенцированные лекарства — вещества, измененные в том направлении, которое подчеркивает их качественную, а не количественную сторону.
С тем, чтобы придать сказанному как можно более точный и конкретный характер, приведу пример одного из своих гомеопатических назначений. Мы рассмотрим и обсудим историю болезни пациента, страдавшего тем, что называется пароксизмальная тахикардия. Для этого состояния характерны исключительные учащения сердцебиения до 150 и более ударов в минуту. Это и было поводом обращения за помощью.
Клиническое исследование также показало, что пациент также страдал от клапанной недостаточности, которое вероятнее всего имело ревматическую природу. Как бы то ни было, приступы сердцебиения сами по себе появились у него незадолго до обращения и не обнаруживали видимой связи с предшествовавшей клапанной патологией. Он получал длительное время хинин с удовлетворительным эффектом, но желал знать, насколько необходим ему постоянный прием этого препарата. В дополнение к основным жалобам он сообщил, что его длительное время беспокоят спазмы кишечника, звон в ушах и болезненность в тазобедренной области справа. Лабораторные тесты не дали ничего примечательного за исключение электрокардиограммы, которая в той или иной мере подтвердила сердечно сосудистую патологию. Вот та полная клиническая картина, которая обусловила назначение тех лекарств, которые он длительное время принимал — дигиталис и хинин.
Возникает вопрос: что скажет гомеопат по поводу этой информации? Гомеопат скажет: «Ничего, поскольку случай еще совершенно не ясен. На основании этой истории я могу сказать только то, что я еще ровным счетом ничего не знаю об этом пациенте. Рассуждая практически, во всем этом пока нет никакого смысла и у меня нет пока даже и самой смутной и первоначальной идеи, в каком лекарстве нуждается этот пациент, потому что наиболее важная и существенная информация до сих пор не получена.» Что же представляет собой эта отсутствующая информация? Для ответа на этот вопрос давайте посмотрим мои врачебные записи.
Перво-наперво я сказал ему: «Расскажите мне обо всем, что вас беспокоит — буквально обо всем, о каждой мелочи, независимо от того, имеет ли это отношение к вашей основной жалобе.» Так, он рассказал мне о том, что время от времени его зрение замутняется, затем он упомянул об урчании в животе и склонности к недержанию стула, рассказал о звоне в ушах, утомляемости, болях в тазобедренной области справа. Он отметил также ощущение слабости в животе — рентгенологическое обследование еще за 15 лет до нашей с ним встречи выявило у него опущение кишечника. Он сообщил, что его жалобы возникают независимо от того в покое ли он находится, или в напряжении. Узнав все это, я сказал ему: «Кое что прояснилось, но, тем не менее, должен сказать, что я еще ничего о вас не знаю.» Я продолжил расспрос и выяснил следующее.
Мой пациент имел выраженную склонность к сладкому — радовался всякому леденцу. Смешно, не правда ли? Какая, могут сказать, мелкая и не идущая к делу глупость! Он чувствовал себя лучше во время непродолжительных прогулок, после длительного сидения он чувствовал скованность в теле, что улучшалось при энергичном движении. Шум в ушах был более выражен справа. В связи с этим я спросил его о болезненности его тазобедренной области — она ведь тоже была выражена справа? Так оно и было. Тогда я спросил его: «Не обстоит ли дело так, что большинство ваших жалоб также связаны в правой стороной тела?» Пожалуй, нет, — ответил он, — он так не думал. «А как ваши боли в животе?,» — спросил его я. «Ах, да! — был ответ, — также справа!» Я записал общее замечание: «правосторонность.» В ходе дальнейшего расспроса он упомянул о том, что приступы сердцебиения обычно случаются у него ближе к вечеру. Это ответ не удовлетворил меня — «Как понять „ближе к вечеру“ — три, четыре, пять, шесть, семь часов?» Он уточнил, что после четырех. Он отметил улучшение в тепле, то, что он легко зябнет, но на открытом воздухе ему лучше, что он не переносит давления на живот. Я сам прежде задавал ему вопрос об этом, но он ответил отрицательно. Я обратил внимание на его брюки — он носил их довольно низко. На мой вопрос, почему он так делает, он ответил, что ему так удобнее, когда ремень затянут пониже. Я опять спросил его: «В связи с чем ему это нравится»? Только тогда он ответил прямо, что не переносит давления. Далее я сказал ему, что хотел бы знать, почему я никогда не видел его в головном уборе. Он ответил, потому что у него вовсе нет головных уборов. «Почему их у вас нет?» — настаивал я? Подумав, он сказал, что потому, что не переносит давления на голову.
Тогда я почувствовал, что удовлетворен — я нашел для него лекарство. Каким образом? Позвольте мне дать вам пример лекарственной картины (вы ведь помните, что я говорил о картине лекарства), которая проявляется при испытании препарата на здоровых людях. Я опишу это лекарство так, как я преподаю в Postgraduate School of Homeopathy. Люди, нуждающиеся в этом средстве, обычно из тех, кто занят умственным трудом. Это интеллектуалы со слабой физической конституцией. Они легко теряют уверенность в себе, обычно интровертированы, склонны к задумчивости, полны страхов, опасений, предчувствий, выглядят старше своих лет, с ранними морщинами на лице, те, кто не любит оставаться один, но в то же время избегает компании. На деле, лучшее для них положение — это, когда кто-то есть в соседней комнате. Они вспыльчивы, несдержанны, раздражительны, легко возбудимы, после чего они вновь возвращаются к своей обычной задумчивости.
Такие люди главным образом живут «в своей голове,» они подвержены инфекциям из-за слабой сопротивляемости. Для них характерен смуглый цвет лица, ранняя седина. Они не выносят каких-либо ограничений, будь то физические или моральные преграды. Это последнее видно в их непереносимости давления одежды, что тоже воспринимается ими как ограничение. Их жалобы обычно тяготеют к правой стороне тела, включая склонность к заболеваниям печени и желчевыводящих путей. Они легко зябнут, однако не переносят и жару, им лучше от открытого воздуха и движения. Жалобы и недомогания имеют склонность усиливаться ближе к вечеру, между четырьмя и восемью часами пополудни. По характеру это личности из тех, про которых можно сказать, что они деспотичны, властны, не терпят возражений, молчаливы, неразговорчивы, жадны и скупы, эмоционально легко ранимы; очень консервативны, склонны страдать от уязвленной гордости, ипохондричны, спорщики, повышенно чувствительны к шуму, страстно любят сладкое, со склонностью к метеоризму и ухудшением от холодного питья.
Наверное после этой характеристики более нет необходимости обсуждать детали. Можно только еще добавить, что такие люди крайне подвержены хроническим заболеваниям. Следует обратить внимание на то, что, приведенное описание имеет в полной мере обобщающий характер и представляет наиболее существенные моменты для выбора гомеопатического лекарства, поскольку конкретные жалобы пациента — будь то насморк, ангина, пневмония или гепатит — в данном случае достаточно второстепенны. Для таких личностей, которым показано назначение данного лекарства, всегда можно обнаружить правостороннюю латеральность — правосторонний тонзиллит, такие же боли, заболевания печени и т.д. Правосторонность проявляется у них также и в случаях пневмонии, и разного рода желудочно-кишечных расстройствах. Но конкретный клинический диагноз здесь будет иметь не более, чем второстепенное значение, поскольку, если тотальность симптомов соответствует описанной выше картине, какие бы анатомо-физиологические отклонения мы бы ни встретили, как бы ни называлась болезнь с клинической точки зрения, — Lycopodium будет тем лекарством, которому мы должны будем отдать предпочтение. И он будет действенным средством во всяком таком случае при отсутствии необратимой патологии. Следовательно, сведения о том, что пациент страдает пароксизмальной тахикардией помогли мне столь же мало, как, скажем, сведения о том, что он страдал бы пневмонией или чем-либо еще в этом роде. Все, что мне необходимо знать, это как он реагирует в тех терминах и понятиях, которые гомеопатия называет конституциональными симптомами и которые многие находят смешными, странными и не имеющими отношения к медицине. По уяснении этой картины я назначаю именно это средство, а ни какое иное, независимо от того с чем обратился ко мне пациент, с ангиной или нарывом на шее. Это, однако не означает, что мне безразлично наличие у пациента какого-либо заболевания, например, пневмонии, поскольку определенная клиническая картина этого заболевания также будет отражать определенные свойства конкретного лекарства, которое более, нежели другие, будет способно в данном случае воздействовать на те или иные органы и системы. Для выбора гомеопатического лекарства точная картина такого заболевания может иметь существенное дифференциально-диагностическое значение.
Я наверное должен напомнить читателю, что в обычной фармакопее Lycopodium считается инертным и терапевтически не активным веществом. В старые времена фармацевты использовали его для покрытия пилюль как полностью безвредный и безразличный организму материал. Таков он и есть. Если вы примете малую дозу его, он будет инертен; примете еще меньшую — Lycopodium все также не проявит никакой активности; возьмете совсем малую — он будет еще «инертнее» и т.д. если вы поступите так, как говорят те, кто иронизирует по поводу гомеопатии, т.е. «поместите каплю его в Гудзон,» то все равно ничего не произойдет. Не произойдет, потому что все это не имеет ни какого отношения к гомеопатии. Гомеопатия делает нечто абсолютно иное. Вместо того, чтобы «уменьшать количество» чего-либо, она, посредством определенного процесса поверхностной дисперсии, увеличивает энергетический заряд того или иного вещества. Здесь мы имеем дело с феноменами, которые пока не получили удовлетворительного объяснения. Теоретически они принадлежат к некоторым разновидностям электрического поля и возможно имеют отношение к поверхностным взаимодействиям. В качественном отношении они представляют собой не «малые количества» чего-либо, например, Lycopodium, но энергетическое проявление поверхностного, или, возможно, ионизирующего эффекта. Все, что я могу по этому поводу сказать, это то, что предмет гомеопатии аналогичен этим общеизвестным явлениям.
Я не уверен, в отношении того, нужны ли еще примеры, но возможно не лишним будет привести один простой случай излечения острого состояния. Это была пациентка, госпитализированная по поводу плевропневмонии, кстати, тоже правосторонней. Случай был несколько неясен. Мне было неизвестно само начало заболевания: когда я впервые осмотрел больную, она уже две недели принимала акромицин, но тем не менее ее продолжало лихорадить. Возможно, это был случай антибиотико-резистентного возбудителя. В прошлом эта больная приняла много различных курсов антибиотиков. Особенным симптомом в этом случае было то, что больная желала находиться в абсолютном покое; боли ее носили «колющий» характер; была выражена сильная жажда; она также чувствовала себя лучше, лежа на больной стороне.
Все три особенных симптома указывали на одно определенное лекарство — Bryonia. Оно и было дано больной, но не дало никакого эффекта. С такими ситуациями приходится сталкиваться, и вопрос в том, что они — такие ситуации — собой представляют. Здесь мы имеем случай, когда, тщательно и убедительно подобранное лекарство почему-то не действует. Данное лекарство было подобрано на основе симптомов, свойственных острому, сиюминутному состоянию. Это означает, что все симптомы, которые описаны выше — правосторонние боли, улучшение от давления и т.д. — имели отношение к острой реакции на пневмонию. В широком конституциональном смысле эти симптомы нельзя считать в полной мере общими. Это собственно симптомы острого заболевания, а не индивидуальности. Назначение лекарства по таким симптомам иногда бывает эффективно, но чаще нет. Рассмотрим теперь, что же представляла собой индивидуальность этой пациентки?
Итак, это была анемичная на вид больная с восковой бледностью, болезненно чувствительная и нервная по натуре. Она вскакивала от малейшего шума, а также тогда, когда ловила на себе чей-либо взгляд, если ей казалось, что на нее смотрят неприязненно. Ее симптомы претерпели значительные изменения в течение последних двух недель. Она не желала есть мясо, постоянно просила холодного молока, превалирующим у нее было желание свежего воздуха, хотя она замерзала при раскрывании. Также у нее была выявлена склонность к ночным потам, которая усилилась в последнее время. Эта новая, как нетрудно заметить, картина оставляет факт заболевания пневмонией на втором плане, но дает нам нечто иное, а именно сведения о конституциональных особенностях, которые можно найти в описании испытаний Tuberculinum. И одна-единственная доза этого средства в течение двух суток сделала то, что оказалось не под силу антибиотикам в течение двух недель, а также и предыдущему гомеопатическому средству. Указание в описании симптомов Tuberculinum на «отсутствие реакции на правильно подобранное средство» — не представляет какой-либо ценности. Отсутствие эффекта от того, что мы называем острым средством, само по себе является конституциональным признаком, указывающим на иное определенное лекарство.
В заключение я представлю еще один пример, случай маниакально-депрессивного психоза. Предваряя возможные различные сомнения по этому поводу, скажу, что первый раз я беседовал с этой пациенткой 2 мая 1945 года, что означает, что наблюдение этого случая велось более тринадцати лет. До того, как встретиться со мной, пациентка была выписана из государственного психиатрического госпиталя после третьего или четвертого ее помещения туда. Приступы мании у нее отмечались с периодичностью каждые восемь или десять месяцев. Это состояние, как известно, обычно представляет собой переход от глубокой депрессии к болезненной веселости, оживлению и возбуждению вплоть до неистовства и склонности к насилию. Ее госпитализировали, поскольку она становилась опасна для членов своей семьи, и эти меры принимались регулярно в течение трех или четырех лет: ее отправляли в госпиталь, затем выписывали с ремиссией ее симптомов, а в скором времени вновь возникала необходимость госпитализации. В конце концов возник вопрос о том, нельзя ли положить конец этому, разорвать этот порочный круг.
С этим я и взялся за этот случай. Первое, о чем я попросил ее, это было сообщить обо всем, что ее беспокоит. Она рассказала, что испытывает боли и беспокойство во всем теле все время, что ее беспокоят пульсирующие головные боли, при длительном стоянии возникает головокружение. Она сообщила также об артрите позвоночника, ишиасе и преходящем помутнении зрения. О своем психическом расстройстве она сказала, что при его появлении она думает о мире во всем мире и эти мысли ей бывают приятны, в этом состоянии она не может уснуть, постоянно ходит и говорит. В такое время я ее впервые и увидел. Она именно ходила и говорила. Кроме того, она отмечала у себя скованность во всех суставах, хруст в суставах позвоночника, болезненность шеи при начале движения и онемение в руках. Отмечалась также чувствительность глаз к любому воздействию, газообразование в желудке, кислый вкус во рту, изжога, склонность к запорам, пониженный аппетит и отвращение к кофе. Имело место отвращение к интимной жизни, непереносимость яркого света, улучшение в помещении и выраженная нетерпеливость. Перед месячными, которые у нее были скудными и короткими, она чувствовала себя хуже — испытывала подавленность перед ними и в течение их. Она испытывала сильное отвращение к прикосновению, сжимающие ощущения в горле, чувствительность к давлению и стеснению в области талии, боялась и избегала принимать ванну. Сон у нее был глубоким, отмечалась плаксивость в основном по поводу вещей, которые она находила прекрасными. Избегала общества людей, имела неопределенные страхи и опасения, как будто что-то плохое может случиться, слабость памяти, общую неудовлетворенность. Также следует отметить, что она была крайне зябкой, очень легко мерзла, иногда это сопровождалось ощущением озноба, пробегающего вверх и вниз по спине. В сыром холодном месте у нее наступало ухудшение самочувствия. Было также сильное отвращение к молоку, пристрастие к сладостям и соленой пище.
Теперь позвольте показать то, что называется разработкой случая. Я использовал следующие симптомы: отвращение к кофе; депрессия; пониженное настроение перед месячными; скудные месячные; непереносимость прикосновения; недостаток жизненного тепла; глубокий сон; желание сладкого; желание соленой пищи. Здесь я использовал так называемый метод реперторизации. Есть у нас такая книга — очень конкретная книга, в которой ко всякому выявленному при испытании симптому указаны соответствующие ему лекарства. Так что, если мы сталкиваемся с каким-либо сбивающим нас с толку случаем, то можем сопоставить выявленные при обследовании пациента симптомы и посмотреть, какое лекарство имеет все эти симптомы. Принимая во внимание, что первый симптом — отвращение к кофе — можно найти у пятидесяти или шестидесяти разных лекарств, использование сопоставления его с другими выявленными у пациентки симптомами оставило только два из них. Одно из них было известью — карбонатом кальция, а другое хлористым натрием — пищевой солью. Подобно Lycopodium, пищевая соль считается инертным веществом, если его конечно не подвергнуть той странной и необычной обработке, которая заключается в повторной многократной дисперсии, которая ведет к увеличению поверхностной энергии обрабатываемого вещества. Остается нерешенным важный вопрос: какому из двух лекарств отдать предпочтение? Тут я внимательно посмотрел на пациентку. Ростом она была, пожалуй, ниже среднего, очень полная, округлых и пухлых форм, с сухой кожей, белокурая. Все так, как мы описываем тип Calcarea carbonica. Тип Natrum muriaticum чаще бывает стройным, сухопарым, по натуре он очень активен и напряжен — он никак не похож на флегматичную Сalcarea carbonica. Calcarea carbonica и была использована в качестве лекарства в этом случае в течение длительного времени с различными интервалами. И вот прошло тринадцать лет с тех пор, как она впервые приняла это средство, и за все это время у нее ни разу не возникла необходимость в госпитализации. Эта пациентка по профессии учитель музыки. Она живет и работает в одном из западных штатов. Временами она пишет мне и сообщает о себе, а последний раз я видел ее год тому назад, когда она приезжала в Нью-Йорк. С ней во всех отношениях все в порядке — и депрессивные, и маниакальные расстройства отсутствуют. Однако, я бы не сказал, чтоб она стала менее говорливой… Я использовал потенции, начиная с 200С и выше. Спустя шесть месяцев после начала лечения у нее все же был один легкий приступ болезни, который обошелся без госпитализации.
Все это конечно может быть и чистым совпадением, но тринадцатилетний срок наблюдения — это вещь все же изрядно убедительная.
Закон подобия