Психика и Материя: Очерки по гомеопатии в свете психологии Юнга
Автор данного исследования:
Эдвард Уитмонт
Юнгианский аналитик и врач-гомеопат. Он получил медицинское образование в Вене в 1936 г., в начале изучал психологию А.Адлера и антропософию, потом пришел к гомеопатии, натуропатии, хиропрактике, йоге и астрологии, а после 1940 г. познакомился с К.Г. Юнгом и стал одним из основателей Института К.Г.Юнга в Нью-Йорке. Автор книг: «Символический поиск» (1979), «Сновидения, портал к Источнику» (1991), «Алхимия исцеления» (1996), «Возвращение к богине» (1997).Введение
Aude sapere
Картины лекарств, представленные в этой книге, написаны в большинстве своем 25 или даже 30 лет назад. Это были попытки исследования нового направления мышления, которое, в противоположность абстрактному и причинно-следственному, я бы назвал образным и аналогическим. В общем и целом, этот способ мышления до самого недавнего времени не выходил за рамки мира искусства, и преданные здравому смыслу чертоги науки были закрыты для него, равно как и для гомеопатии со всеми ее приложениями, практическими и теоретическими.
Рационалисты и позитивисты XVIII и XIX веков, эти верные спутники меркантилизма и индустриализма, были способны мыслить только в рамках механической причинности и практической выгоды. Идея, что вообще форма и образы (patterns) представляют собой игру природы, которая ведется с единственной целью собственного их осуществления, была им чрезвычайно чуждой и неприемлемой. Теперь же, как мы знаем из открытий микрофизики, а также глубинной психологии Карла Густава Юнга, развитие формы порождает глубинную динамику и материи, и души. Форма включает в себя образ, определенный порядок, аналогию и, более того, — эстетику. Следовательно распознавание аналогических форм требует особенной восприимчивости, особого строя чувств. Однако, развитие таких способностей не является задачей нашего естественнонаучного образования. Тем не менее, они (эти способности) могут показать свою выдающуюся полезность в деле открытия и прояснения функциональных взаимосвязей и указания различных направлений энергии и ее проявлений. Поверх механической и химической динамики формо-образы выражают символические корреляции, корреляции аналогии и подобия, отношения «как будто.» Подобным же образом ядерная физика использует символические образные обозначения с целью создания моделей поведения элементарных частиц, поведения, которое не может быть описано никаким иным способом. И глубинная психология также установила тот факт, что символические образы и связи являются одними из наиболее мощных передатчиков энергии, такими, которые могут «двигать горы.»
Образное и символическое мышление также в высшей степени необходимо для восприятия и понимания конституциональных «лекарственных картин» гомеопатических Materia Medica. Более того, оно может открыть наши глаза для нового взгляда на все существующее, помогая нам постичь то, как душа и тело, человек и земля проявляют себя в качестве различных сторон некоего единого поля. Подобный взгляд на вещи не является сегодня чем-то новым. Он обсуждается специалистами по окружающей среде, специалистами в области гуманистической и трансперсональной психологии, а также в восточных религиозных учениях. Но все же, оставаясь частным и особенным приложением, это направление не может пока претендовать быть чем-либо большим и значительным, чем некий род современного романтизма, некоей философии жизни. Они могут быть в чем-то примечательны и полезны, однако, за исключением некоторых исследований головного мозга, они имеют относительно малое влияние на современную научную практику.
С другой стороны, гомеопатия, предстает перед нами как истинная сокровищница практических данных, которая крайне смущает и просто ударяет по сознанию, приверженному традиционному научному мышлению. Стоит признать эти данные поддающимися проверке, т.е. не голословными, и это потребует произвести пересмотр многих основных положений физиологии, психобиологии и патологии. Химия и механика не смогли бы более занимать свое общепризнанное фундаментальное положение. Форма, образы как архетипические, автономные и поистине трансцендентные модели, первичные по отношению к веществу и играющие с ним, направляющие жизненную силу и, следовательно, биохимические процессы, физиологию и психологию — вот, что будет признано основными регуляторами. Эти автономные формообразы включают в себя все то, что мы по привычке склонны разделять и разграничивать в сравнениях и противопоставлениях: душа и тело, человек и природа, здоровье и болезнь, твердое вещество и неосязаемая энергия. «Все преходяще, кроме символа…,» — говорит И.В. Гёте во второй части своего «Фауста.»
Такая образная наука, желающая и способная мыслить посредством символических образов, по всей видимости только начинает зарождаться в наши дни. Что же касается времен Ганемана, то тогда она полностью отсутствовала. Именно поэтому теоретические основания гомеопатии не могут и «не должны» быть истиной согласно взглядам ортодоксальных современных ученых. Эти взгляды основаны не на том, что данная теория не работает, а на том, что она «возможно не будет работать,» т.е. на принятом в качестве a priori пристрастном и тенденциозном суждении. Ученые медики и биологи именно по этой причине отказывают в клинической проверке тому, о чем свидетельствует гомеопатия. Те же из них, кто решился на это, стали убежденными гомеопатами.
Всякий может вспомнить времена Галилея, Коперника и Кеплера, когда идея о возможности того, что Земля, а не Солнце, является движущимся телом, отвергалась без рассуждений, как еретическая. Клерикальные современники Галилея даже отказывались смотреть в его телескоп, чтобы воочию убедиться в существовании открытых им спутников Юпитера. С клерикальной точки зрения, если в Св. Писании ничего не сказано о каких -либо спутниках Юпитера, то, следовательно, они не могут и не должны существовать. Человеческому уму свойственно цепляться за устоявшиеся взгляды вроде религиозных, поскольку они обещают безопасность порядка, противостоящего хаосу. Всякий вызов привычным воззрениям — угроза такому чувству религиозной безопасности, и это так же справедливо для нашего «просвещенного и рационального» времени, как и для прошедших «темных» веков. Изменилось только имя непогрешимой догмы: «Как учит церковь» стало «Как учит наука.» Но и религии, и взгляды на существующее все же, хотя и медленно, но меняются.
Специалисты в области ядерной физики открыли, что в мире субатомных процессов природа ведет себя совершенно иным образом, чем то, что мы привыкли воспринимать невооруженным глазом и обычным здравым смыслом. То, что мы привыкли назвать видимой материей, является исключительно символической перцепцией «как будто,» поскольку она представляет собой сгущение чего-то неизвестного, возможно непознаваемого, но тем не менее могущего наилучшим образом быть описанным и вызванным к действию посредством образов, таких как модель атома или уровни психики. Это «Образование, Преобразование, Вечного ума Вечное возрождение» (Гёте, Фауст, часть 2). Тем не менее мы продолжаем иметь дело с повседневной реальностью так, как будто бы образы и динамика психических процессов не имеют никакого отношения к «материальным явлениям» и отделены от них, движимых по большей части законом случая.
В наше переходное время наблюдается противоположная тенденция, для которой характерно сбивающее с толку смешение холизма с психологизмом, что выражается в утверждениях вроде того, что все известные заболевания вторичны по отношению к психологическим явлениям — старая картезианская дихотомия до сих пор превалирует в таком подходе к пониманию, только с перевернутыми знаменателями. Тело здесь трактуется как эпифеномен разума, а не наоборот. Теперь за «правильными» установками сознания видят исключительную и определяющую роль в лечении и предупреждении болезней, посредством избегания стресса и напряжения. Несмотря на всю истинность того, что безнадежный и пессимистический взгляд на жизнь, подавленные психологические конфликты и напряжение приводят к органической патологии, а позитивное воображение способствует поддержанию и восстановлению здоровья, — все это столь же справедливо, как и утверждение, что никто из живущих не может полностью избежать напряжения, стресса, конфликтов, подавления, депрессии и разочарования. Более того, психологические комплексы и кризисы представляют для личности строительные камни. Фрустрация и подавление являются столь же неотъемлемыми условиями формирования ego, как и одобрение, успех, удовлетворение и радость. Способность заболеть представляется качеством, встроенным в самую почву человеческой природы, не считающейся с усилиями ума утверждать обратное. К тому же, мы нисколько не являемся «свободно плавающими» сознаниями, но сознаниями воплощенными, облеченными телами, и истинно холистический взгляд не может видеть в теле что-либо иное, кроме видимого воплощения ума, а в уме — выражение некоего особенного и индивидуального, личного пути воплощения. Так, как наши души открыты и в самом деле принимают участие в окружающих нас энергетических явлениях, также и наши тела взаимодействуют с веществом, являясь частью земных процессов и природы. А природа склонна проявлять не только доброту и поддерживать жизнь — она может быть разрушительной и устрашающей. Природное существование не гарантирует здоровья, а совершенно природный способ жизни не может в итоге не потребовать возврата к дикости. Болезнь была известна и примитивному человеку. Цивилизация вне всяких сомнений производит свою собственную патологию, но и натуральный примитивизм делал то же самое. По какому бы пути мы ни пошли, нам не избежать кризиса, боли и болезни. И склонность болеть выглядит как один из аспектов земной динамики, равно как и лечение. Это — как две стороны одной монеты. «То, что ранит, должно и исцелять,» — древнейшая формулировка закона similia similibus curentur, мудрость бессознательного или богов, высказывание приписываемое Дельфийскому оракулу по поводу раны Телефа. Telephos по-гречески означает «далеко светящий.»
[Телеф, в греческой мифоло гии, сын Геракла и Авги, дочери аркадского царя Алея. Царствовал, согласно Аполлодору, в Мисии, и при отражении нападения греков на его страну был поражен копьем Ахиллеса и получил незаживающую рану. От Аполлона Телеф получил указание, что «рану его может излечить только тот, кто ее нанес.» Последнее свидетельство несколько расходится с тем, о чем пишет Э. Уитмонт. Однако, с гомеопатической точки зрения примечательно следуюшее. Телеф под видом нищего отправился в Аргос к Ахиллу, указал ему дорогу к Трое и за это уговорил Ахилла исцелить его. Лекарством послужила ржавчина с ахиллова копья, того самого, которым и был ранен Телеф. Примечание переводчика.]
Очевидность гомеопатических испытаний и эффективность simillimum выбранного из особенной тотальности симптомов демонстрирует тот факт, что для всякого возможного склада личности, также как и для всякого особенного по своей природе организма, а следовательно и для всякого рода болезни, есть также и субстанциональный образ «внешнего» вещества (substance pattern «out there»), который точно повторяет его. Испытания показывают, что всякое вещество включает в себя или воплощает в себе потенциал расстройства человеческого существования, который может быть активирован в ходе процесса потенцирования, десубстанциализации. Этот процесс способен изменить даже т.н. «инертные» вещества в могущественные действующие начала. То расстройство здоровья, что происходит в ходе испытания, вызывается настойчивым повторением или простой передозировкой того, что в единственной и правильной дозе будет способствовать излечению. Упомянутое расстройство представляет собой эффект дисбаланса, намеренно вызванного в ходе испытаний, но при естественной болезни возникающего спонтанно. Прекращение дисбаланса в ходе испытания имеет результатом восстановление равновесия жизненных процессов, если только не происходит истощение восстановительных способностей при неправомерно излишнем употреблении испытуемого вещества — в последнем случае мы можем говорить об отравлении. Более подробно определение гомеопатических испытаний с кратким описанием их методологии дано в главе «К основному закону взаимосвязи психического и соматического.»
Средневековые алхимики полагали человека микрокосмической репликой, т.е. повторением природного макрокосмоса. Следствием такого представления является утверждение Парацельса о том, что заболевания человека следует классифицировать на болезни свинца, серебра, золота, Сатурна, луны, солнца или иных сущностей сообразно с их (болезней) связями с феноменами космоса, которые их определяют и активируют. Это положение было экспериментально и клинически подтверждено гомеопатией. Всякое расстройство здоровья, будь оно органическое или же только функциональное, это «крик о лекарстве,» или, как это выразил Геринг, крик о действии, являющемся аналогом макрокосмической формы, способном войти в конфронтацию с болезненным процессом и таким образом восстановить утраченное равновесие. Когда внешний и внутренний процессы приходят к столкновению, они аннулируют друг друга. Даже более того, это не просто аннулирование: пониженная активность стимулируется, повышенная — унимается; дисбаланс представляет собой болезнь, а конфронтация восстанавливает равновесие и здоровье.
Все, что в конечном итоге способно излечить нас, способно также и сделать нас больными. Но только то, что способно и сделать нас больными, способно нас вылечить. Быть живым означает оставаться подверженным подобному приливам и отливам баланса — дисбаланса, сталкиваться с каждым из этих двух и каждый из них переживать.
Не существует никакого a priori среднего идеала, который сможет гарантировать постоянную и устойчивую норму. В самой попытке уцепиться за такой «безопасный» и лишенный риска путь, избегающий приобретение опыта и открытия, содержится потенциал создания ее собственной компенсаторной патологии — результатов непрожитой жизни и окоченения. Из опыта глубинной психологии и патологии позднего возраста мы знаем это довольно хорошо. Всякий, кто сойдет со своего пути, желая избежать неудачи, лишь накличет на себя ее же, только в другой форме: «Жди яда в стоячей воде,» — предупреждал Уильям Блейк. С психологической точки зрения, рост личности совершается через кризис и конфронтацию с архетипическим, т.е. со специфическим и типичным человеческим содержанием, с такими ситуациями и проблемами, как зависимость, разобщение, близость и единение, соревнование, агрессия, любовь и комплексы отца, матери, ребенка, героя или зла. Психопатология развивается тогда, когда вызов этих содержаний не принимается с адекватным осознаванием. Тогда они грозят подавить и сокрушить нас. Осознанная конфронтация, сознательная и последовательная проработка всего эмоционального и телесного опыта и символическая реализация (такая, например, как в психодраме или групповой психотерапии) защищает нас от насилия, деструктивного «отреагирования,» от виктимизации нас нашими же собственными психологическими комплексами. Техники осознанной конфронтации ослабляют ее болезненный характер, а приобретаемый при этом символический опыт «как будто» дает новое измерение смыслу, почти духовную его сердцевину, которая, будучи активированной, приводит к новому равновесию между Я и внутренними побуждениями.
Это поразительное свидетельство тотального единства космического существования, являющегося динамическим аналогом процессов на биологическом и органическом уровнях. Оно находит свое выражение в свойствах темперамента и конституции, в «острых» адаптивных дисбалансах, в формах болезней, которые предусматривают свой архетипический анти-образ, для столкновении с ним через посредство simillimum в его ослабленной и «символической» потенции или динамической сущности.
Здоровье и болезнь являются не более, чем вариантами динамики жизни в ее равновесии и дисбалансе, интеграции и дезинтеграции, дифференцированном или недифференцированном выражении архетипических формо-образов.
И поскольку жизненный процесс представляет собой постоянную игру текучих форм, постоянно экспериментирующих с новыми возможностями и вариантами дифференциации, равновесие всегда и постоянно подвергается риску сдвига и нарушения. Нормальность и анормальность, болезнь и здоровье — суть пути, по всей вероятности, посредством которых жизнь ищет большей и более совершенной дифференциации. Дух и жизнь относятся к «внутреннему вещей» -«inwardness,» — как называл это Тейяр де Шарден. Внутреннему вещества, одушевленного и неодушевленного, «внешнего» в не меньшей степени, чем то, что внутри нас. Кроме того, Внутреннее, сокровенное, духовное и внешнее, поверхностное, видимое являются наилучшими символическими образами. Они соотносят представления о пространстве с измерениями реальности, которая находится за пределами и пространства, и времени, и понимания. В течение всей нашей жизни мы нуждаемся в том, чтобы с помощью способностей нашего воображения постоянно встречаться с этими образами, сталкиваться с ними в борьбе и интегрировать их как символически, так и в порядке эмпирического опыта.
Заключая, я сознаю необходимость произнести нечто вроде предостережения, касающегося практики гомеопатического лекарственного назначения. Представленные здесь лекарственно-личностные картины предполагают не более, чем один из многих подходов к изучению Materia Medica. Это взгляд с высоты птичьего полета на ту целостность, которая иначе теряется в лабиринтах множества конкретных подробностей. Но все же следует признать, что такой взгляд с высоты чреват возможностью упущения важных и решительных деталей конкретной диагностической ситуации. Общий обзор способен помочь нам увидеть смысловой контекст этих деталей, которые в противном случае должны быть запоминаемы просто механически. В самом деле, такой учитывающий смысловой контекст деталей путь сам по себе может нередко привести к весьма точному назначению, особенно при хронических и конституциональных состояниях.
Однако же, в силу того, что на практике картина конституционального подобия часто бывает покрываема лишь частично, следует всегда иметь в виду, что шаг от подобного к simillimum, т.е. подобнейшему, всегда требует тщательного и многократного анализа модальностей и особенностей, возможных не иначе, как путем сравнительного изучения данных из различных реперториев и Materia Medica.
Картины лекарств, представленные в этой книге, написаны в большинстве своем 25 или даже 30 лет назад. Это были попытки исследования нового направления мышления, которое, в противоположность абстрактному и причинно-следственному, я бы назвал образным и аналогическим. В общем и целом, этот способ мышления до самого недавнего времени не выходил за рамки мира искусства, и преданные здравому смыслу чертоги науки были закрыты для него, равно как и для гомеопатии со всеми ее приложениями, практическими и теоретическими.
Рационалисты и позитивисты XVIII и XIX веков, эти верные спутники меркантилизма и индустриализма, были способны мыслить только в рамках механической причинности и практической выгоды. Идея, что вообще форма и образы (patterns) представляют собой игру природы, которая ведется с единственной целью собственного их осуществления, была им чрезвычайно чуждой и неприемлемой. Теперь же, как мы знаем из открытий микрофизики, а также глубинной психологии Карла Густава Юнга, развитие формы порождает глубинную динамику и материи, и души. Форма включает в себя образ, определенный порядок, аналогию и, более того, — эстетику. Следовательно распознавание аналогических форм требует особенной восприимчивости, особого строя чувств. Однако, развитие таких способностей не является задачей нашего естественнонаучного образования. Тем не менее, они (эти способности) могут показать свою выдающуюся полезность в деле открытия и прояснения функциональных взаимосвязей и указания различных направлений энергии и ее проявлений. Поверх механической и химической динамики формо-образы выражают символические корреляции, корреляции аналогии и подобия, отношения «как будто.» Подобным же образом ядерная физика использует символические образные обозначения с целью создания моделей поведения элементарных частиц, поведения, которое не может быть описано никаким иным способом. И глубинная психология также установила тот факт, что символические образы и связи являются одними из наиболее мощных передатчиков энергии, такими, которые могут «двигать горы.»
Образное и символическое мышление также в высшей степени необходимо для восприятия и понимания конституциональных «лекарственных картин» гомеопатических Materia Medica. Более того, оно может открыть наши глаза для нового взгляда на все существующее, помогая нам постичь то, как душа и тело, человек и земля проявляют себя в качестве различных сторон некоего единого поля. Подобный взгляд на вещи не является сегодня чем-то новым. Он обсуждается специалистами по окружающей среде, специалистами в области гуманистической и трансперсональной психологии, а также в восточных религиозных учениях. Но все же, оставаясь частным и особенным приложением, это направление не может пока претендовать быть чем-либо большим и значительным, чем некий род современного романтизма, некоей философии жизни. Они могут быть в чем-то примечательны и полезны, однако, за исключением некоторых исследований головного мозга, они имеют относительно малое влияние на современную научную практику.
С другой стороны, гомеопатия, предстает перед нами как истинная сокровищница практических данных, которая крайне смущает и просто ударяет по сознанию, приверженному традиционному научному мышлению. Стоит признать эти данные поддающимися проверке, т.е. не голословными, и это потребует произвести пересмотр многих основных положений физиологии, психобиологии и патологии. Химия и механика не смогли бы более занимать свое общепризнанное фундаментальное положение. Форма, образы как архетипические, автономные и поистине трансцендентные модели, первичные по отношению к веществу и играющие с ним, направляющие жизненную силу и, следовательно, биохимические процессы, физиологию и психологию — вот, что будет признано основными регуляторами. Эти автономные формообразы включают в себя все то, что мы по привычке склонны разделять и разграничивать в сравнениях и противопоставлениях: душа и тело, человек и природа, здоровье и болезнь, твердое вещество и неосязаемая энергия. «Все преходяще, кроме символа…,» — говорит И.В. Гёте во второй части своего «Фауста.»
Такая образная наука, желающая и способная мыслить посредством символических образов, по всей видимости только начинает зарождаться в наши дни. Что же касается времен Ганемана, то тогда она полностью отсутствовала. Именно поэтому теоретические основания гомеопатии не могут и «не должны» быть истиной согласно взглядам ортодоксальных современных ученых. Эти взгляды основаны не на том, что данная теория не работает, а на том, что она «возможно не будет работать,» т.е. на принятом в качестве a priori пристрастном и тенденциозном суждении. Ученые медики и биологи именно по этой причине отказывают в клинической проверке тому, о чем свидетельствует гомеопатия. Те же из них, кто решился на это, стали убежденными гомеопатами.
Всякий может вспомнить времена Галилея, Коперника и Кеплера, когда идея о возможности того, что Земля, а не Солнце, является движущимся телом, отвергалась без рассуждений, как еретическая. Клерикальные современники Галилея даже отказывались смотреть в его телескоп, чтобы воочию убедиться в существовании открытых им спутников Юпитера. С клерикальной точки зрения, если в Св. Писании ничего не сказано о каких -либо спутниках Юпитера, то, следовательно, они не могут и не должны существовать. Человеческому уму свойственно цепляться за устоявшиеся взгляды вроде религиозных, поскольку они обещают безопасность порядка, противостоящего хаосу. Всякий вызов привычным воззрениям — угроза такому чувству религиозной безопасности, и это так же справедливо для нашего «просвещенного и рационального» времени, как и для прошедших «темных» веков. Изменилось только имя непогрешимой догмы: «Как учит церковь» стало «Как учит наука.» Но и религии, и взгляды на существующее все же, хотя и медленно, но меняются.
Специалисты в области ядерной физики открыли, что в мире субатомных процессов природа ведет себя совершенно иным образом, чем то, что мы привыкли воспринимать невооруженным глазом и обычным здравым смыслом. То, что мы привыкли назвать видимой материей, является исключительно символической перцепцией «как будто,» поскольку она представляет собой сгущение чего-то неизвестного, возможно непознаваемого, но тем не менее могущего наилучшим образом быть описанным и вызванным к действию посредством образов, таких как модель атома или уровни психики. Это «Образование, Преобразование, Вечного ума Вечное возрождение» (Гёте, Фауст, часть 2). Тем не менее мы продолжаем иметь дело с повседневной реальностью так, как будто бы образы и динамика психических процессов не имеют никакого отношения к «материальным явлениям» и отделены от них, движимых по большей части законом случая.
В наше переходное время наблюдается противоположная тенденция, для которой характерно сбивающее с толку смешение холизма с психологизмом, что выражается в утверждениях вроде того, что все известные заболевания вторичны по отношению к психологическим явлениям — старая картезианская дихотомия до сих пор превалирует в таком подходе к пониманию, только с перевернутыми знаменателями. Тело здесь трактуется как эпифеномен разума, а не наоборот. Теперь за «правильными» установками сознания видят исключительную и определяющую роль в лечении и предупреждении болезней, посредством избегания стресса и напряжения. Несмотря на всю истинность того, что безнадежный и пессимистический взгляд на жизнь, подавленные психологические конфликты и напряжение приводят к органической патологии, а позитивное воображение способствует поддержанию и восстановлению здоровья, — все это столь же справедливо, как и утверждение, что никто из живущих не может полностью избежать напряжения, стресса, конфликтов, подавления, депрессии и разочарования. Более того, психологические комплексы и кризисы представляют для личности строительные камни. Фрустрация и подавление являются столь же неотъемлемыми условиями формирования ego, как и одобрение, успех, удовлетворение и радость. Способность заболеть представляется качеством, встроенным в самую почву человеческой природы, не считающейся с усилиями ума утверждать обратное. К тому же, мы нисколько не являемся «свободно плавающими» сознаниями, но сознаниями воплощенными, облеченными телами, и истинно холистический взгляд не может видеть в теле что-либо иное, кроме видимого воплощения ума, а в уме — выражение некоего особенного и индивидуального, личного пути воплощения. Так, как наши души открыты и в самом деле принимают участие в окружающих нас энергетических явлениях, также и наши тела взаимодействуют с веществом, являясь частью земных процессов и природы. А природа склонна проявлять не только доброту и поддерживать жизнь — она может быть разрушительной и устрашающей. Природное существование не гарантирует здоровья, а совершенно природный способ жизни не может в итоге не потребовать возврата к дикости. Болезнь была известна и примитивному человеку. Цивилизация вне всяких сомнений производит свою собственную патологию, но и натуральный примитивизм делал то же самое. По какому бы пути мы ни пошли, нам не избежать кризиса, боли и болезни. И склонность болеть выглядит как один из аспектов земной динамики, равно как и лечение. Это — как две стороны одной монеты. «То, что ранит, должно и исцелять,» — древнейшая формулировка закона similia similibus curentur, мудрость бессознательного или богов, высказывание приписываемое Дельфийскому оракулу по поводу раны Телефа. Telephos по-гречески означает «далеко светящий.»
[Телеф, в греческой мифоло гии, сын Геракла и Авги, дочери аркадского царя Алея. Царствовал, согласно Аполлодору, в Мисии, и при отражении нападения греков на его страну был поражен копьем Ахиллеса и получил незаживающую рану. От Аполлона Телеф получил указание, что «рану его может излечить только тот, кто ее нанес.» Последнее свидетельство несколько расходится с тем, о чем пишет Э. Уитмонт. Однако, с гомеопатической точки зрения примечательно следуюшее. Телеф под видом нищего отправился в Аргос к Ахиллу, указал ему дорогу к Трое и за это уговорил Ахилла исцелить его. Лекарством послужила ржавчина с ахиллова копья, того самого, которым и был ранен Телеф. Примечание переводчика.]
Очевидность гомеопатических испытаний и эффективность simillimum выбранного из особенной тотальности симптомов демонстрирует тот факт, что для всякого возможного склада личности, также как и для всякого особенного по своей природе организма, а следовательно и для всякого рода болезни, есть также и субстанциональный образ «внешнего» вещества (substance pattern «out there»), который точно повторяет его. Испытания показывают, что всякое вещество включает в себя или воплощает в себе потенциал расстройства человеческого существования, который может быть активирован в ходе процесса потенцирования, десубстанциализации. Этот процесс способен изменить даже т.н. «инертные» вещества в могущественные действующие начала. То расстройство здоровья, что происходит в ходе испытания, вызывается настойчивым повторением или простой передозировкой того, что в единственной и правильной дозе будет способствовать излечению. Упомянутое расстройство представляет собой эффект дисбаланса, намеренно вызванного в ходе испытаний, но при естественной болезни возникающего спонтанно. Прекращение дисбаланса в ходе испытания имеет результатом восстановление равновесия жизненных процессов, если только не происходит истощение восстановительных способностей при неправомерно излишнем употреблении испытуемого вещества — в последнем случае мы можем говорить об отравлении. Более подробно определение гомеопатических испытаний с кратким описанием их методологии дано в главе «К основному закону взаимосвязи психического и соматического.»
Средневековые алхимики полагали человека микрокосмической репликой, т.е. повторением природного макрокосмоса. Следствием такого представления является утверждение Парацельса о том, что заболевания человека следует классифицировать на болезни свинца, серебра, золота, Сатурна, луны, солнца или иных сущностей сообразно с их (болезней) связями с феноменами космоса, которые их определяют и активируют. Это положение было экспериментально и клинически подтверждено гомеопатией. Всякое расстройство здоровья, будь оно органическое или же только функциональное, это «крик о лекарстве,» или, как это выразил Геринг, крик о действии, являющемся аналогом макрокосмической формы, способном войти в конфронтацию с болезненным процессом и таким образом восстановить утраченное равновесие. Когда внешний и внутренний процессы приходят к столкновению, они аннулируют друг друга. Даже более того, это не просто аннулирование: пониженная активность стимулируется, повышенная — унимается; дисбаланс представляет собой болезнь, а конфронтация восстанавливает равновесие и здоровье.
Все, что в конечном итоге способно излечить нас, способно также и сделать нас больными. Но только то, что способно и сделать нас больными, способно нас вылечить. Быть живым означает оставаться подверженным подобному приливам и отливам баланса — дисбаланса, сталкиваться с каждым из этих двух и каждый из них переживать.
Не существует никакого a priori среднего идеала, который сможет гарантировать постоянную и устойчивую норму. В самой попытке уцепиться за такой «безопасный» и лишенный риска путь, избегающий приобретение опыта и открытия, содержится потенциал создания ее собственной компенсаторной патологии — результатов непрожитой жизни и окоченения. Из опыта глубинной психологии и патологии позднего возраста мы знаем это довольно хорошо. Всякий, кто сойдет со своего пути, желая избежать неудачи, лишь накличет на себя ее же, только в другой форме: «Жди яда в стоячей воде,» — предупреждал Уильям Блейк. С психологической точки зрения, рост личности совершается через кризис и конфронтацию с архетипическим, т.е. со специфическим и типичным человеческим содержанием, с такими ситуациями и проблемами, как зависимость, разобщение, близость и единение, соревнование, агрессия, любовь и комплексы отца, матери, ребенка, героя или зла. Психопатология развивается тогда, когда вызов этих содержаний не принимается с адекватным осознаванием. Тогда они грозят подавить и сокрушить нас. Осознанная конфронтация, сознательная и последовательная проработка всего эмоционального и телесного опыта и символическая реализация (такая, например, как в психодраме или групповой психотерапии) защищает нас от насилия, деструктивного «отреагирования,» от виктимизации нас нашими же собственными психологическими комплексами. Техники осознанной конфронтации ослабляют ее болезненный характер, а приобретаемый при этом символический опыт «как будто» дает новое измерение смыслу, почти духовную его сердцевину, которая, будучи активированной, приводит к новому равновесию между Я и внутренними побуждениями.
Это поразительное свидетельство тотального единства космического существования, являющегося динамическим аналогом процессов на биологическом и органическом уровнях. Оно находит свое выражение в свойствах темперамента и конституции, в «острых» адаптивных дисбалансах, в формах болезней, которые предусматривают свой архетипический анти-образ, для столкновении с ним через посредство simillimum в его ослабленной и «символической» потенции или динамической сущности.
Здоровье и болезнь являются не более, чем вариантами динамики жизни в ее равновесии и дисбалансе, интеграции и дезинтеграции, дифференцированном или недифференцированном выражении архетипических формо-образов.
И поскольку жизненный процесс представляет собой постоянную игру текучих форм, постоянно экспериментирующих с новыми возможностями и вариантами дифференциации, равновесие всегда и постоянно подвергается риску сдвига и нарушения. Нормальность и анормальность, болезнь и здоровье — суть пути, по всей вероятности, посредством которых жизнь ищет большей и более совершенной дифференциации. Дух и жизнь относятся к «внутреннему вещей» -«inwardness,» — как называл это Тейяр де Шарден. Внутреннему вещества, одушевленного и неодушевленного, «внешнего» в не меньшей степени, чем то, что внутри нас. Кроме того, Внутреннее, сокровенное, духовное и внешнее, поверхностное, видимое являются наилучшими символическими образами. Они соотносят представления о пространстве с измерениями реальности, которая находится за пределами и пространства, и времени, и понимания. В течение всей нашей жизни мы нуждаемся в том, чтобы с помощью способностей нашего воображения постоянно встречаться с этими образами, сталкиваться с ними в борьбе и интегрировать их как символически, так и в порядке эмпирического опыта.
Заключая, я сознаю необходимость произнести нечто вроде предостережения, касающегося практики гомеопатического лекарственного назначения. Представленные здесь лекарственно-личностные картины предполагают не более, чем один из многих подходов к изучению Materia Medica. Это взгляд с высоты птичьего полета на ту целостность, которая иначе теряется в лабиринтах множества конкретных подробностей. Но все же следует признать, что такой взгляд с высоты чреват возможностью упущения важных и решительных деталей конкретной диагностической ситуации. Общий обзор способен помочь нам увидеть смысловой контекст этих деталей, которые в противном случае должны быть запоминаемы просто механически. В самом деле, такой учитывающий смысловой контекст деталей путь сам по себе может нередко привести к весьма точному назначению, особенно при хронических и конституциональных состояниях.
Однако же, в силу того, что на практике картина конституционального подобия часто бывает покрываема лишь частично, следует всегда иметь в виду, что шаг от подобного к simillimum, т.е. подобнейшему, всегда требует тщательного и многократного анализа модальностей и особенностей, возможных не иначе, как путем сравнительного изучения данных из различных реперториев и Materia Medica.
Практика гомеопатии
0 комментариев