Как тридцать третью причину, почему я гомеопат, я хочу сообщить Вам случай катаракты, излеченной внутренними средствами. В одном из Ваших писем Вы говорите, что хотели бы видеть человека, который может рассеять настоящую старческую катаракту лекарствами. Хорошо же, я расскажу Вам, как я сам убедился в этой возможности.

Между излечимым и неизлечимым определенных границ не существует; то, что сегодня неизлечимо, может быть завтра излечимым и то, что целое поколение не считает исцелимым, быть может, следующее поколение будет признавать поддающимся лечению.

Когда я посещал больницы, меня учили, что катаракте можно пособить только операцией, и еще недавно, когда я провел некоторое время в одной из превосходных глазных больниц Лондона, я узнал, что там все еще учат одному и тому же, а именно: если у Вас катаракта, то Вам ничего не остается, как ослепнуть, а затем пытаться возвратить зрение посредством удаления пораженного хрусталика.

28-го мая 1875 года меня позвали к одной даме, страдавшей острым воспалением глаз. Она передала мне, что ее знакомый доктор Магони в Ливерпуле посоветовал ей, когда она потребует медицинской помощи, испытать гомеопатию, и вместе с тем упомянул мою фамилию. Ей, кажется, было известно, что она пригласила ученика Ганемана, и она старалась свалить всю вину на д-ра Магони, т.к. она сказала, что ничего не знает о гомеопатии. Я застал больную в затемненной комнате, и потому не мог разглядеть, что она за женщина, но я скоро узнал, что она жена индийского офицера, провела несколько лет в Индии, где у нее многократно бывало воспаление глаз, и что с того времени у нее появляется воспаление глаз раз или два в год, а иногда и чаще. Оно обыкновенно длится несколько недель, а затем проходит, причем лекарства остаются почти бесполезными. Полагаю ли я, что гомеопатия может ей пособить? Я отвечал, что мы попробуем.

Я сделал попытку освидетельствовать глаз, приподняв одну из планок деревянной шторы, чтобы впустить свет, и вывернул веко, но светобоязнь и судороги век были так сильны, что я yспел только заметить, что правый глаз представлял одну красную разбухшую массу, левый же был сравнительно мало затронут — одним словом, это был случай panophthalmitis (общего воспаления глаз). Болеe подробное освидетельствование оказалось невозможным, так как боль была так велика, что пациентка вскрикивала при малейшем впускании в глаз света. Я мысленно отметил cебе главнейшие симптомы, приняв во внимание факт, что воспаление ограничивалось главным образом правым глазом, и поехал домой, чтоб разрешить гомеопатическое уравнение. Мне особенно хотелось иметь успех, и потому я провел с полчаса над дифференциальным диагнозом лекарств! Я решил выбрать Фосфор, а именно: Rp. Phosph. 1xij. Sacch. Lact. q. s. Div. in p. aeq. xiy. По одному порошку в воде через час. Это равнялось около одной сотой части грана фосфора на прием, или несколько меньше.

Я сделал визит на следующий день, почти восемнадцать часов спустя, и моя пациентка отворила мне дверь сама, слегка заслоняя глаза рукой и вполне способная вынести умеренное количество света. Воспаление почти прошло, на следующий будний день его уже вовсе не было.

Удивление моей пациентки было очень велико: двадцать лет она страдала этими приступами воспаления глаз, обращалась ко многим докторам, в том числе к лондонским окулистам, и все это без малейшей пользы. Между тем, ее лечили активно, не было недостатка ни в лекарствах и пиявках, ни в медицинском искусстве; не хватало только в этой терапии одного… закона подобия.

Отчего же я, не обладая специальными познаниями о глазе и его болезнях, имея лишь обыкновенную практическую опытность, мог превзойти искусных окулистов и врачей, втрое более опытных, чем я? Может быть, я искуснее, глубже вник в болезнь, более тщательно исследовал ее? Нимало. Причина здесь — закон подобия, терпеливо прилагаемый на практике.

Дорогой мой сотоварищ-аллопат, зачем же ты так прост, что предоставляешь нам, гомеопатам, это громадное преимущество над лучшими из твоей школы? Всякий маленький гомеопат-Давид может победить величайшего аллопата Голиафа, если только он будет придерживаться своего лекарствоведения и следовать наставлениям Ганемана. А между тем, все это лежит так сподручно и постоянно предлагается тебе. Если бы мы, гомеопаты, хранили наше искусство в секрете, вы, аллопаты, непременно обратились бы к правительству, ходатайствуя о покупке им у нас этого секрета.

Однако же revenons a nos moutons. Разумеется, пациентка моя была очень признательна и сказала: «Если это гомеопатия, то мне очень xотелось бы знать, не может ли она вылечить мою катаракту?». По тщательному освидетельствованию глаз, можно было легко заметить позади зрачков потускнения, которые были гораздо обширнее в правом глазу. Она сообщила мне, что катаракта существует несколько лет, и она теперь ждет ее созревания, чтобы подвергнуться операции. Она была у двух лондонских окулистов, которые оба были одного и того же мнения относительно диагноза, прогноза и операции. Год спустя, она опять посетила одного из этих окулистов, и он сказал ей, что все идет удовлетворительно, хотя и медленно и по ее мнению, к операции можно приступить лишь по прошествии еще двух лет. Ее зрение также постепенно ухудшалось, она не могла видеть в зеркалах пробора на голове или читать надписи на вывесках магазинов и омнибусах; она видела лучше в сумерки, чем при дневном свете.

В ответ на ее вопрос относительно излечимости катаракты лекарствами я сказал, что не имею решительно никакого личного опыта в этом отношении, исключая одного случая, и что судя по свойству болезни, едва ли можно ожидать, чтобы лекарства были в состоянии не только излечить ее, но даже сколько-нибудь повлиять на нее. Тем не менее, некоторые гомеопаты опубликовали такие случаи, а другие утверждают, что им действительно удавалось иногда излечивать катаракту гомеопатическими средствами. Я присовокупил, что хотя это неправдоподобно, но я не считаю себя вправе подозревать правдивость этих лиц лишь на том основании, что это кажется невозможным.

Одним словом, уступая просьбе больной, я согласился попробовать вылечить ее катаракту лекарствами, cогласно гомеопатическим правилам.

Я должен признаться, что сам улыбнулся своей дерзости, но я утешал себя так: какой же вред могу я ей причинить, если буду лечить ее, пока она ожидает ослепнуть? В самом худшем случае, мне только не удастся предотвратить слепоту!

Итак, было решено, чтобы она являлась ко мне приблизительно однажды в месяц, и каждый раз я буду предписывать ее курс лечения.

С 29-го мая по 19-е июня 1875 года она принимала Calcarea carbonica 30 u Chelidonium, попеременно по одной пилюле трижды в день, т.е. один день два приема Калькареи и один прием Xелидониума, а другой день два приеме Хелидониума и один прием Калькареи.

Существовали показания для обоих этих средств, хотя я не оправдываю теперь такую попеременную дачу лекарств.

3атем я назначил Asa foetida 6 и Digitalis purp 3.

Затем Phosphorus 1, а впоследствии Sulfur 30, и снова Calcarea и Chelidonium.

Таким образом, я продолжал давать попеременно Phosрhorus, Sulfur, Chelidonium, Calcarea carbonica, Asa foetida и Digitalis до начала 1876 г.

17-го февраля 1876 г. я прописал Gelsemium 30 в пилюлях, по одной трижды в день, в течение одного месяца.

Затем был предписан следующий курс лечения. Silica 30 в продолжение двух недель, Belladonna 3 так же; Sulfur 30 трижды в день, в течение одной недели и Phosphorus 1 в течение двух недель.

Приблизительно месяц спустя, 20-го марта 1876 года, я одно утро услышал очень громкий разговор в прихожей, и моя пациентка вбегает, в сильном возбуждении, говоря, что она теперь прекрасно видит. Она объяснила мне, что в последнее время ей стало казаться, что она различает предметы и людей на улице гораздо лучше, чем прежде, но думала, что это воображение; сегодня же утром она вдруг увидела в зеркале пробор на голове и тотчас же отправилась, чтобы сообщить мне об этом факте, а по дороге ещё испытывала свое зрение, читая надписи на вывесках магазинов, которых прежде вовсе не могла разбирать.

Я снова предписал тот же самый курс лечения, и через два месяца хрусталиковые (или капсулярные) потускнения исчезли совершенно, и зрение ее сделалось и остается превосходным.

Воспаление глаз не возвращалось, и она прожила в моем cocедстве полтора года, пользуясь хорошим здоровьем. Затем она уехала за границу и в письмах к родным не упоминает о глазах или зрении, из чего я считаю себя вправе заключить, что она и теперь здорова.

Ей теперь лет 50 или 51 от роду.

Я описываю этот случай обстоятельно с тем, чтобы другим было понятнее, каким образом я убедился в излечимости катаракты внутренними средствами.

Случай этот возбудил значительный интерес в небольшом кружке, вследствие чего ко мне приходили другие с катарактами, и полученные мной результаты чрезвычайно утешительны.

Мне остается присовокупить, что вышеизложенное было мной опубликовано в 1880 г., а с того времени я излечил лекарствами отчасти или вполне много случаев катаракты, и этой властью я обладаю потому, что пользуюсь привилегией быть гомеопатом.